Версия для слабовидящих
Иванова Глафира Павловна
Комплексный центр социального обслуживания населения Республики Карелия продолжает публиковать в рубрике «75-летие Великой Победы» истории людей, прошедших Великую Отечественную войну и волею судьбы оказавшихся на территории Республики Карелия: их детские воспоминания, переживания, эмоции.
Сегодня мы публикуем историю потрясающей и удивительной женщины с активной жизненной позицией, позитивной, разносторонней, доброжелательной и жизнелюбивой Глафиры Павловны Ивановой, подопечной отделения социального обслуживания на дому подразделения ГБУ СО «КЦСОН РК» по Петрозаводскому городскому округу и Прионежскому району.
Глафира Павловна Иванова родилась в Медвежьегорске в 1937 году.
Отец, Лазарев Павел Александрович, был прорабом на стройке, а мама работала продавцом.
Семья жила в двухэтажном доме, который построил отец на берегу реки Кумса, у подножия Медвежьей горы. Вместе с ними также жили бабушка и младшая сестра папы.
Когда началась война, Глафире было четыре с половиной года. О военном и послевоенном времени она много раз слышала от родных, от мамы, но многое помнит и сама.
В первый же день войны отца мобилизовали на курсы командиров в военный городок, который находился недалеко от дома.
Женщина помнит, как маршировали солдаты, все – в одинаковой форме, а в последнем ряду шел папа. Мама показывала на него и говорила: «Смотрите, девочки, это ваш папочка!»
В июле 1941 года отца провожали на фронт с железнодорожного вокзала, в строительстве которого он принимал участие.
«Шел сильный дождь. Папа держал меня на руках. Все прижимались к нему и прятались под зонтом от дождя. Он целовал меня, называл меня, как говорила мама, аленьким цветочком и просил маму беречь себя, чтобы мы не остались сиротами. Я помню только открытые товарные вагоны с солдатами, крики, плачущую толпу людей и уходящий на север поезд», – делится грустными воспоминаниями Глафира Павловна.
В августе 1941 года в возрасте 33 лет отец погиб на Кандалакшском фронте. Семья готовилась к эвакуации, когда пришла похоронка.
Мама была энергичной, деловой женщиной: сдав в воинскую часть на мясо всё домашнее хозяйство, закопала в огороде инструменты отца и ценные вещи. С собой разрешалось брать только 40 кг багажа – думали, что война закончится к зиме, поэтому теплых вещей не брали.
Узнав о смерти мужа, мама отказалась уезжать: «Мужа убили… никуда не поеду!» – кричала она в отчаянии.
Приехала мамина сестра Мария со станции Суна, где она работала товарным кассиром, и именно ей удалось уговорить маму уехать и даже организовать размещение всех родных в одном вагоне.
На станции Суна к ним присоединились дедушка и бабушка, мамин брат Женя и младшая сестра Клава. Благодаря Марусе удалось погрузить в вагон все, что смогли привезти на лошади: запас продуктов, теплые вещи, одеяла.
Мама даже взяла швейную машину, которая впоследствии стала «кормилицей» семьи.
Мария оставалась работать на железной дороге и приехала через несколько месяцев с последним эшелоном. Тогда никто и представить не мог, что вернуться на родину удастся только через четыре года…
Глафира Павловна помнит, что ехали в поезде долго. В стенах вагона щели, посредине вагона – печка-буржуйка. Ее, наверное, так назвали потому, что угля ей нужно было много, а тепла она давала мало. На печке все время что-то варили, а также кипятили воду по очереди все семьи.
В поезде родня Глафиры насчитывала девять человек. Все разместились в самом углу вагона. Глафира была самая маленькая и самая шустрая, поэтому ее заворачивали в «одевальницу» – одеяло, сшитое из овчины, и привязывали к гвоздю в стене вагона, чтобы она не потерялась на стоянке. На станциях взрослые уходили «отовариваться», а с девочкой оставалась только слепая бабушка Маша.
Стоянок было очень много. Железная дорога была перегружена – без остановок проносились лишь поезда с военной техникой и солдатами. Девочке было всё интересно до тех пор, пока не начались бомбежки.
Женщина вспоминает: «Поезд средь ночи резко останавливался. … Все летели с полок, кроме меня (я была привязана). Мне поначалу было даже смешно…».
Вдоль поезда бежал старший по составу и кричал: «Тушить огни! Воздушная тревога!»
Буржуйку заливали водой, и поезд замирал в темноте ночи. Где-то недалеко слышались разрывы бомб.
В один из таких налетов бомба попала в голову состава. Семья Глафиры ехала в одном из последних вагонов, поэтому все, к счастью, остались живы.
Уцелевшие вагоны потом присоединяли к другим составам – так ехали почти 2 месяца. Сначала их направили в Свердловск, потом – в Куйбышев. Запасы продуктов закончились, было голодно и холодно, многие болели, всех замучили вши…
Приехали на станцию Богатое – в восемнадцати км от Куйбышева, там прошли санобработку. Баня, медосмотр, стрижка, распределение – все четко по плану. Куйбышев не принимал, поэтому семью отправили в село Съезжее Богатовского района. Выделили две лошади с санями и двух сопровождающих. Ехали долго, останавливались, иногда взрослые специально бежали за санями, чтобы согреться.
В селе Глафиру с мамой определили на постой в дом священнослужителя, к батюшке Владимиру, а остальных – в другие семьи. Местное мордовское население не жаловало приезжих.
Жили скудно, голодали. Работали в колхозе, зимой – на скотном дворе, летом – в поле. Мама стала шить на заказ. За шитье приносили продукты питания.
Глафира помнит, как жили в доме батюшки Владимира: всю работу по хозяйству делали мама с сестрой: топили печи, носили воду, мыли полы и т д . Попадья была очень строгая и придирчивая, часто заставляла по несколько раз перемывать полы.
Особенно тяжело было заготавливать хворост зимой, а летом делать «кизяки» для топки печей. Солома и навоз погружались в емкость и заливались ледяной водой из колодца. Дети босыми ногами мяли эту массу, которая потом закладывалась в формы-кирпичики и высушивалась на солнце. Такими кирпичиками, или «кизяками», топили печки, добавляя хворост.
Дедушка устроился на работу на маслобойный завод в Бологое, там дали ему комнатушку, и он уехал. Глафира помнит его гостинцы: например, жмых, который он привозил детям, – ничего вкуснее девочка тогда не ела.
Летом дети и взрослые работали на полях, помогая убирать урожай. У девочки была холщовая сумка, повешенная через плечо, в неё она собирала колоски.
Когда Глафире исполнилось семь лет, мама не смогла ее отправить в школу: не было ни обуви, ни одежды, а обучение проходило на мордовском языке.
Все с нетерпением ждали, когда окончится война. Очень хотелось вернуться в родную Карелию…
И вот Глафира с мамой приехали в Медвежьегорск, где каждый уцелевший дом напоминал о довоенной жизни и о папе, который строил этот город. Им дали комнату (10 кв. м) в двухэтажном доме.
Мама пошла работать буфетчицей в привокзальную столовую. Глафира весь день встречала поезда с севера, надеясь, что папа вернется…
Женщина помнит 9 мая 1945 года: победа, конец войне, всеобщее ликование, слезы радости, горечь потерь.
Осенью 1945 года Глафира пошла в 1 класс. Сумка холщовая на веревке через плечо, та самая, с которой девочка собирала колоски, зарабатывая трудодни для мамы в Куйбышевской области, в ней – сделанные из газет тетрадки и где-то раздобытые книжки. Читать Глафиру еще в эвакуации научила старшая сестра – она мечтала стать учительницей.
Мама целыми днями была на работе, а приходя домой, делала отчеты – клеила карточки (была карточная система на хлеб).
После окончания учительского специального класса сестра поступила на заочную форму обучения в Петрозаводское педагогическое школьное училище и получила назначение в Морскую Масельгу Медвежьегорского района (8-й шлюз Беломоро- Балтийского канала), сестру Глафиру она взяла с собой.
На этом воспоминания Глафиры Павловны о Великой Отечественной войне заканчиваются.
Спасибо Вам большое, дорогая Глафира Павловна, за то, что поделились с нами своим прошлым, переживаниями и эмоциями о том невероятно тяжёлом времени, – это бесценно!
Низкий поклон всем тем, кто пережил страшные военные годы, и спасибо всем, кто боролся, не жалея жизни, и отстоял наше будущее!